Под вечер птица поднялась,
С гнезда метнулась прочь, -
И страх накрыл царей земных
Скорей, чем пала ночь.
Сначала птица села
Средь листьев на ветвях,
Затем перелетела
На яблоню в плодах,
Засохший присмотрела
Корявый ствол потом,
На нем распято тело
Нагое над холмом.
Был сладок день земным царям,
И полны кубки их,
Ведь умер тот, кто ужас нес
Для всех царей земных.
"Еще бы слово он сказал –
И раб свободным стал".
"Еще бы слово он сказал –
И небосвод упал".
И зло хрипел Востока царь
Царю закатных стран:
«Убьем! Пусть лучше он сгниет,
Забыт и безымян».
И отвечал Заката царь,
Скривив в улыбке рот:
«Мы богом сделаем его,
Пусть лучше бог умрет».
И подняли его на холм,
Чтоб к древу пригвоздить,
И чтоб во мраке и в крови,
Им бога сотворить.
Он Слово не успел сказать,
И мир не видел знак.
Сильнейший из людских сынов
Немым ушел во мрак.
И славу стали петь ему,
И, мирром умащён,
Как ангел, мертвый плотник был
Толпою окружён.
«О, мирозданья властелин», -
Лился елей в псалмах.
Но птица села тут на крест,
И скрылась в волосах.
«О, солнце мира, снизойди», -
Хор снова затянул.
Но птица шевельнулась тут –
И мертвый чуть кивнул.
Взметнулся многогласный вопль,
И дрогнула земля,
Хозяин пал перед рабом,
Простить его моля.
Все в страхе прочь – в глазах вот-вот
Зажжется божий гнев!
А птица порскнула с креста,
На куст лимонный сев.
|
|
